Ссылка на сайт обязательна
Шевченко О. К.
(Симферополь)
сакрализациЯ Перисада
I – коллизии
историографии // САКРАЛЬНОЕ И ВЛАСТЬ В АНТИЧНОСТИ (ЭЛЕКТРОННЫЙ ЖУРНАЛ). - № 1. 2010-2011. (http://antika-vlast.at.ua/publ/stati_do_2011_goda/1)
Более
двух тысяч лет назад существовало Боспорское царство. Пожалуй, во всем Северном
Причерноморье нет другого такого политического образования, история которого
вызывала бы столько споров и дискуссий. Причем интерес ученых к этому
государству - явление стойкое и весьма давнее. Достаточно сказать, что одно из
самых ранних исторических произведений, посвященное боспорским династиям,
принадлежит перу Р. Ренецио и датируется 1570 г. [9, с. 6].
Отечественная
же историография Боспора начинает свой отсчет с XIX в. Любопытно, что даже «на
этом этапе очень дискуссионным стал вопрос о типе политического устройства
Боспорского государства, характере власти его правителей» [2, с. 104]. Проявляя
интерес к политическому устройству Боспора, ученые, естественно, не могли не
пройти мимо факта обожествления Перисада I.
К
сожалению, несмотря на то, что практически каждый исследователь в той или иной
степени обращался к страбоновской ремарке (VII. 4. 4), которая является
единственным прямым свидетельством в пользу обожествления Перисада I, до
сих пор эта проблема не стала темой всестороннего исследования. Более того,
суждения, которые мы можем найти в литературе относительно обожествления
Перисада I, носят чисто субъективный характер и зачастую не
опираются на сколько-нибудь серьезные факты. Причин тому несколько.
Во-первых,
ученые стремились не столько к всестороннему анализу того или иного события,
сколько к его описанию.
Во-вторых,
в XIX и в начале XX в. в распоряжении историков был слишком
незначительные археологические материалы как по истории Боспора, так и по
истории сопредельных ему (по хронологии) государств. Отсюда порой слепое
следование за письменным источником. Так, Де Боз [4, с. 22], Г. Спасский [10, с. 50], А. Ашик [1, с.
48], В. В. Латышев [6, с. 81] полагали, что Перисад I благодаря своим
благодеяниям был признан богом. При этом характер царских благодеяний у каждого
из исследователя разный: у одних - это храбрость [1, c. 48], у других - некие
блистательные поступки [10, c.50]. В. В. Латышев склонен
считать, что причисление Перисада I к богам связано с его
исключительными моральными качествами [6, 81]. При всем этом авторы как будто
солидарны в одном: обожествление Перисада произошло после его смерти (лишь
Латышев, вообще воздержался от подобного рода замечаний).
Однако
краткая заметка источника («Перисад был признан богом») не позволяет
определить, когда именно цпрь был обожествлен: при жизни или после смерти.
Первым, кто отошел от, казалось бы, априорной истины посмертного обожествления
государя, был М. И. Ростовцев. Ученый, утверждая, что именно при Перисаде I
появилось обожествление монархов в духе эллинистического культа царя, не
голословен, он проводит параллель с обожествлением Дионисия Младшего, используя
метод исторических аналогий [7, c. 193; 8]. Заметка М. И.
Ростовцева - последняя вспышка интереса в дореволюционной историографии к
поднятой нами проблеме.
События
1917 г. внесли значительные изменения в историческую науку. 1929 г. стал
поистине черной датой для боспорской историографии: тогда была разгромлена
старая школа исследователей [2, c. 108], многие достижения
дореволюционных исследователей были преданы анафеме. Перед советскими учеными
были поставлены новые задачи и новые ориентиры, из которых проблема
сакрализации Перисада I естественным образом
выпадала. Нельзя сказать, что эта тема оказалась забытой совсем, но
высказывания по поводу сакрализации Перисада, как и прежде, стали носить
характер простой фиксации этого события, исключая возможность аналогий, вырезая
факт обожествления верховного властителя из контекста политической истории
Боспора [3, c. 70].
Первым,
кто после М. И. Ростовцева попытался осмыслить предпосылки, условия и факторы
приведшие к сакрализации боспорского правителя, был В. В. Струве. Обожествление
Перисада органично вписывалось в логическую схему его исторической
реконструкции. Впрочем, В. В. Струве, по всей видимости, недостаточно четко
представлял себе как причины, повлекшие к обожествлению династа, так и механизм
его сакрализации. Он не сомневается в том, что Перисад был обожествлен при
жизни, и полагал, что это было связано с государственной политикой царя. Между
тем, в разных частях своего труда автор высказывает взаимоисключающие мнения.
Так, он утверждает, что Перисад «в связи с объявлением монархии, надо думать,
был признан богом» [4, c. 163], в то же время
говорит, что сначала царь объявил себя богом, а лишь затем установил «в
государственном управлении принцип единовластия» [11, c. 166].
Со
времен Струве вплоть до конца XX в. заявленная тема (в
который уже раз) канула в Лету. В выходивших в свет монографиях и статьях не
уделялось внимания страбоновским строкам. Лишь иногда, нет-нет, да и упомянет
автор в своей работе об обожествлении Перисада I, но либо в порядке
отвлеченной сентенции, либо в качестве изящного дополнения к уже приведенному
своду доказательств той или иной теории [12, c.144]. Новый виток интереса
к нашей теме связан с научными изысканиями В. П. Яйленко [14, c. 228 - 229; 13, c. 249 - 309]. Ученый положил
в основу своей гипотезы об обожествлении Перисада одно довольно спорное
эпиграфическое свидетельство – граффити из Нимфейского святилища. Он видит в
Спартокидах династию «царских скифов, прижизненный культ которых осуществлялся
под эгидой Афродиты Урании Апатуры – иранской Анахиты, подательницы царской
власти» [13, c. 253]. Категорически против этой версии выступил А.
А. Завойкин [5, c. 55 - 59]. Исследователь полагает, что ни о каком
прижизненном обожествлении царей из династии Спартокидов не может быть и речи,
можно говорить лишь о посмертной героизации правителей [5, c. 57 -
59].
Упомянутые
авторы в третий раз (после усилий М. И. Ростовцева и В. В. Струве) обратились к
морфологии процесса обожествления, взяв на вооружение метод исторической
аналогии. Однако нижней хронологической планкой для сравнительного анализа было
взято время «Божественного Александра», (обожествление тиранов, имевшее широкое
распространение в античности было объявлено… экстравагантными выходками
«самовластительных злодеев»). Почему то, был упущен тот существенный факт, что
обожествление Перисада не являлось следствием политики Великого Македонца, а
носило относительно самостоятельный характер. Такая аберрация явилась причиной
весьма скромных результатов, которые получились в результате этой
дискуссии.
Итак,
за почти 200-летнюю историю изучения Боспора интересующая нас тема всегда
стояла на втором плане и затушевывалась другими, возможно, казавшимися авторам
более важными. Можно насчитать три волны активизации интереса к проблеме:
начало и середина ХХ века, начало ХХI века.
Во
всех случаях исследователи обращались к методу аналогий на фоне общей
дискредитации этой методологии в исторической науке. Во всех случаях
обожествление Перисада I рассматривалось в контексте
очень нестандартных и оригинальных авторских концепций динамики развития
верховной власти на Боспоре.
Всегда
проблеме были посвящены отрывки монографий, статьи и заметки. Коллизии
боспорской историографии привели к тому, что проблема сакрализации
рассматривалась либо как «вещь в себе», либо в контексте всего лишь
политической истории, для уточнения которой и был востребован метод аналогий.
Однако
событие такого плана как создание культа главы государства всегда обусловлено
определенными условиями: социокультурными, экономическими и правовыми. На него
влияют этнический, человеческий, религиозный факторы. К сожалению попыток
проведения аналогий между социокультурными средами, скажем, вифинского
государства и боспорского царства – неимеется. Вопрос о характере сакрализации
ЧЕЛОВЕКА в элинистической культуре – остается открытым, также, как и проблема
сакрализации государственных институтов в эпоху архаики, классики и эллинизма.
Небольшого количества статей по этому поводу явно недостаточно. Необходимо как
минимум монографическое исследование, которое сможет подвести черту под 200
летним периодом заблуждений, осторожных сентенций, смелых обобщений и
откровенного замалчивания вопроса о сакрализации Перисада I.
БИБЛИОГРАФИЯ:
1. Ашик А. А. Боспорское царство / А. А. Ашик. - М.: Тип. Т. Неймана,
1848. Ч. 1. 119 с.
2. Виноградов Ю. А. Феномен Боспорского государства в отечественной
литературе / Ю. А. Виноградов // Stratum plus. - 2000. - №3. - С. 98 -
128.
3. Гайдукевич В. Ф. Боспорское царство / В. Ф. Гайдукевич. - М.; Л.:
Изд-во АН СССР, 1949. - 623 с.
4. Де Боз. О царях Босфора Киммерийского // Археолого-нумизматический
сборник: статьи / Де Боз. - М., 1850. -
С. 7 - 30.
5. Завойкин А. А. Памятник Сатира I на Азиатском Боспоре (Strabo XI. 2, 7) / А. А .Завойкин // ДБ. М., 2000. №3. С. 47 - 62.
6. Латышев В. В. ПОNТIKA / В. В. Латышев. - СПб.:
Тип. Имп. АН, 1909. - 430 с.
7. Ростовцев М. И. Государство и культура Боспорского государства / М. И.
Ростовцев // Вестник древней истории. - 1989. - №2. - С. 193. С. 183 - 197.
8. Ростовцев М. И. Представление о монархической власти в Скифии и на
Боспоре / М. И. Ростовцев //
Императорская археологическая комиссия. - 1913.- №49. - С. 1 - 62.
9. Сапрыкин С. Ю. Понтийское царство. / С. Ю. Сапрыкин - М.: Наука, 1996.
- 349 с.
10. Спасский Г. Босфор Киммерийский с его древностями и достопамятностями.
/ Г. Спасский. - М.: Университетская тип., 1846. - 152 с.
11. Струве В. В. Этюды по истории Северного Причерноморья, Кавказа и
Средней Азии. / В. В. Струве. - Л.:
Наука, 1968. - 356 с.
12. Шелов-Коведяев Ф. В. История Боспора в VI - IV вв. до н. э. // Древнейшие государства на территории СССР: статьи / Ф. В. Шилов-Коведяев. - М.:
Наука, 1985. - С. 7 - 178.
13. Яйленко В. П. Женщины, Афродита и жрицы Спартокидов в новых
боспорских надписях // Женщины в античном мире: статьи / В. П. Яйленко. - М.: Наука, 1995. - С. 249 – 309.
14. Яйленко В. П. Ольвия и Боспор в эллинистическую эпоху // Эллинизм:
Экономика, политика, культура: статьи
/ В. П. Яйленко. - М.: Наука, 1990. - С. 249 - 310.
|