Ссылка на сайт обязательна

Шевченко О. К. 

(Симферополь)

сакрализациЯ  Перисада  I  – коллизии историографии // САКРАЛЬНОЕ И ВЛАСТЬ В АНТИЧНОСТИ (ЭЛЕКТРОННЫЙ ЖУРНАЛ). - № 1. 2010-2011.  (http://antika-vlast.at.ua/publ/stati_do_2011_goda/1)

Более двух тысяч лет назад существовало Боспорское царство. Пожалуй, во всем Северном Причерноморье нет другого такого политического образования, история которого вызывала бы столько споров и дискуссий. Причем интерес ученых к этому государству - явление стойкое и весьма давнее. Достаточно сказать, что одно из самых ранних исторических произведений, посвященное боспорским династиям, принадлежит перу Р. Ренецио и датируется 1570 г. [9, с. 6].

Отечественная же историография Боспора начинает свой отсчет с XIX в. Любопытно, что даже «на этом этапе очень дискуссионным стал вопрос о типе политического устройства Боспорского государства, характере власти его правителей» [2, с. 104]. Проявляя интерес к политическому устройству Боспора, ученые, естественно, не могли не пройти мимо факта обожествления Перисада I.

К сожалению, несмотря на то, что практически каждый исследователь в той или иной степени обращался к страбоновской ремарке (VII. 4. 4), которая является единственным прямым свидетельством в пользу обожествления Перисада I, до сих пор эта проблема не стала темой всестороннего исследования. Более того, суждения, которые мы можем найти в литературе относительно обожествления Перисада I, носят чисто субъективный характер и зачастую не опираются на сколько-нибудь серьезные факты. Причин тому несколько.

Во-первых, ученые стремились не столько к всестороннему анализу того или иного события, сколько к его описанию.

Во-вторых, в XIX и в начале XX в. в распоряжении историков был слишком незначительные археологические материалы как по истории Боспора, так и по истории сопредельных ему (по хронологии) государств. Отсюда порой слепое следование за письменным источником. Так, Де Боз [4, с. 22], Г. Спасский [10, с. 50], А. Ашик [1, с. 48], В. В. Латышев [6, с. 81] полагали, что Перисад I благодаря своим благодеяниям был признан богом. При этом характер царских благодеяний у каждого из исследователя разный: у одних - это храбрость [1, c. 48], у других - некие блистательные поступки [10, c.50]. В. В. Латышев склонен считать, что причисление Перисада I к богам связано с его исключительными моральными качествами [6, 81]. При всем этом авторы как будто солидарны в одном: обожествление Перисада произошло после его смерти (лишь Латышев, вообще воздержался от подобного рода замечаний).

Однако краткая заметка источника («Перисад был признан богом») не позволяет определить, когда именно цпрь был обожествлен: при жизни или после смерти. Первым, кто отошел от, казалось бы, априорной истины посмертного обожествления государя, был М. И. Ростовцев. Ученый, утверждая, что именно при Перисаде I появилось обожествление монархов в духе эллинистического культа царя, не голословен, он проводит параллель с обожествлением Дионисия Младшего, используя метод исторических аналогий [7, c. 193; 8]. Заметка М. И. Ростовцева - последняя вспышка интереса в дореволюционной историографии к поднятой нами проблеме.

События 1917 г. внесли значительные изменения в историческую науку. 1929 г. стал поистине черной датой для боспорской историографии: тогда была разгромлена старая школа исследователей [2, c. 108], многие достижения дореволюционных исследователей были преданы анафеме. Перед советскими учеными были поставлены новые задачи и новые ориентиры, из которых проблема сакрализации Перисада I естественным образом выпадала. Нельзя сказать, что эта тема оказалась забытой совсем, но высказывания по поводу сакрализации Перисада, как и прежде, стали носить характер простой фиксации этого события, исключая возможность аналогий, вырезая факт обожествления верховного властителя из контекста политической истории Боспора [3, c. 70].

Первым, кто после М. И. Ростовцева попытался осмыслить предпосылки, условия и факторы приведшие к сакрализации боспорского правителя, был В. В. Струве. Обожествление Перисада органично вписывалось в логическую схему его исторической реконструкции. Впрочем, В. В. Струве, по всей видимости, недостаточно четко представлял себе как причины, повлекшие к обожествлению династа, так и механизм его сакрализации. Он не сомневается в том, что Перисад был обожествлен при жизни, и полагал, что это было связано с государственной политикой царя. Между тем, в разных частях своего труда автор высказывает взаимоисключающие мнения. Так, он утверждает, что Перисад «в связи с объявлением монархии, надо думать, был признан богом» [4, c. 163], в то же время говорит, что сначала царь объявил себя богом, а лишь затем установил «в государственном управлении принцип единовластия» [11, c. 166].

Со времен Струве вплоть до конца XX в. заявленная тема (в который уже раз) канула в Лету. В выходивших в свет монографиях и статьях не уделялось внимания страбоновским строкам. Лишь иногда, нет-нет, да и упомянет автор в своей работе об обожествлении Перисада I, но либо в порядке отвлеченной сентенции, либо в качестве изящного дополнения к уже приведенному своду доказательств той или иной теории [12, c.144]. Новый виток интереса к нашей теме связан с научными изысканиями В. П. Яйленко [14, c. 228 - 229; 13, c. 249 - 309]. Ученый положил в основу своей гипотезы об обожествлении Перисада одно довольно спорное эпиграфическое свидетельство – граффити из Нимфейского святилища. Он видит в Спартокидах династию «царских скифов, прижизненный культ которых осуществлялся под эгидой Афродиты Урании Апатуры – иранской Анахиты, подательницы царской власти» [13, c. 253]. Категорически против этой версии выступил А. А. Завойкин [5, c. 55 - 59]. Исследователь полагает, что ни о каком прижизненном обожествлении царей из династии Спартокидов не может быть и речи, можно говорить лишь о посмертной героизации правителей [5, c. 57 - 59].

Упомянутые авторы в третий раз (после усилий М. И. Ростовцева и В. В. Струве) обратились к морфологии процесса обожествления, взяв на вооружение метод исторической аналогии. Однако нижней хронологической планкой для сравнительного анализа было взято время «Божественного Александра», (обожествление тиранов, имевшее широкое распространение в античности было объявлено… экстравагантными выходками «самовластительных злодеев»). Почему то, был упущен тот существенный факт, что обожествление Перисада не являлось следствием политики Великого Македонца, а носило относительно самостоятельный характер. Такая аберрация явилась причиной весьма скромных результатов, которые получились в результате этой дискуссии. 

Итак, за почти 200-летнюю историю изучения Боспора интересующая нас тема всегда стояла на втором плане и затушевывалась другими, возможно, казавшимися авторам более важными. Можно насчитать три волны активизации интереса к проблеме: начало и середина ХХ века, начало ХХI века.

Во всех случаях исследователи обращались к методу аналогий на фоне общей дискредитации этой методологии в исторической науке. Во всех случаях обожествление Перисада I рассматривалось в контексте очень нестандартных и оригинальных авторских концепций динамики развития верховной власти на Боспоре.

Всегда проблеме были посвящены отрывки монографий, статьи и заметки. Коллизии боспорской историографии привели к тому, что проблема сакрализации рассматривалась либо как «вещь в себе», либо в контексте всего лишь политической истории, для уточнения которой и был востребован метод аналогий.

Однако событие такого плана как создание культа главы государства всегда обусловлено определенными условиями: социокультурными, экономическими и правовыми. На него влияют этнический, человеческий, религиозный факторы. К сожалению попыток проведения аналогий между социокультурными средами, скажем, вифинского государства и боспорского царства – неимеется. Вопрос о характере сакрализации ЧЕЛОВЕКА в элинистической культуре – остается открытым, также, как и проблема сакрализации государственных институтов в эпоху архаики, классики и эллинизма. Небольшого количества статей по этому поводу явно недостаточно. Необходимо как минимум монографическое исследование, которое сможет подвести черту под 200 летним периодом заблуждений, осторожных сентенций, смелых обобщений и откровенного замалчивания вопроса о сакрализации Перисада I.

БИБЛИОГРАФИЯ:

1. Ашик А. А. Боспорское царство / А. А. Ашик. - М.: Тип. Т. Неймана, 1848. Ч. 1. 119 с.

2. Виноградов Ю. А. Феномен Боспорского государства в отечественной литературе / Ю. А. Виноградов  // Stratum plus. - 2000. - №3. - С. 98 - 128.

3. Гайдукевич В. Ф. Боспорское царство / В. Ф. Гайдукевич. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1949. - 623 с.

4. Де Боз. О царях Босфора Киммерийского // Археолого-нумизматический сборник: статьи / Де Боз. -  М., 1850. - С. 7 - 30.

5. Завойкин А. А. Памятник Сатира I на Азиатском Боспоре (Strabo XI. 2, 7) / А. А .Завойкин // ДБ. М., 2000. №3. С. 47 - 62.

6. Латышев В. В. ПОNТIKA / В. В. Латышев. - СПб.: Тип. Имп. АН, 1909. - 430 с.

7. Ростовцев М. И. Государство и культура Боспорского государства / М. И. Ростовцев // Вестник древней истории. - 1989. - №2. - С. 193. С. 183 - 197.

8. Ростовцев М. И. Представление о монархической власти в Скифии и на Боспоре / М. И. Ростовцев  // Императорская археологическая комиссия. - 1913.- №49. - С. 1 - 62.

9. Сапрыкин С. Ю. Понтийское царство. / С. Ю. Сапрыкин - М.: Наука, 1996. -  349 с.

10. Спасский Г. Босфор Киммерийский с его древностями и достопамятностями. / Г. Спасский. - М.: Университетская тип., 1846. -  152 с.

11. Струве В. В. Этюды по истории Северного Причерноморья, Кавказа и Средней Азии. / В. В. Струве. - Л.: Наука, 1968. - 356 с.

12. Шелов-Коведяев Ф. В. История Боспора в VI - IV вв. до н. э. // Древнейшие государства на территории СССР: статьи / Ф. В. Шилов-Коведяев. - М.: Наука, 1985. - С. 7 - 178.

13. Яйленко В. П. Женщины, Афродита и жрицы Спартокидов в новых боспорских надписях // Женщины в античном мире: статьи / В. П. Яйленко. - М.: Наука, 1995. - С. 249 – 309.